Накануне Дня Победы мы пообщались с Александром Сергеевичем Ворожцовым, ветераном войны, который проявил себя и в послевоенное время.

Александр Сергеевич, расскажите о своей семье, о вашем детстве.

— Родился в 1927 году в Кировской области, в деревне Пашки Вожгальского района (ныне Куменского), в крестьянской семье. Нас в семье было шестеро детей, жили с мамой, папой, бабушкой и дедушкой.

Мне было 14 лет, когда отец 1 августа 1941 года ушел на войну. А 16 августа уже «похоронка» пришла – пропал без вести. Друг, служивший вместе с ним, рассказал, что под Ленинградом в отца попал снаряд.

Без мужиков в колхозе было непросто. Я окончил 5 класс и больше в школу не пошел. Меня назначили помощником старичку в кузницу, а старший брат работал счетоводом в колхозе – образование 7 классов у него было. В кузнице мы ремонтировали всю сельскохозяйственную технику. А через год-полтора старичка не стало, и я работал один вплоть до призыва в армию. Часов по 12-14 находился в кузнице. На обед брал бутылку молока и хлеб. Муку экономили, к ней добавляли сушеную траву и так пекли хлеб.

Как вы узнали о начале войны?

– Помню, в колхозе как раз поспел горох – лакомств особо не было, и нас в выходной на час пускали наесться им. Мы только оттуда вернулись. Из сельсовета приехал верховой и сообщил, что началась война, – не было ни радио, ни телефонов. Все загоревали. Помню, как провожали отца на фронт: на телеге мама повезла его в Киров, а мы остались. Тогда отец прослезился, мне и старшему брату сказал: «Вы, сыночки, за больших остаетесь. Помогайте маме, а мне уже, чувствую, не вернуться».

Как вы попали на фронт?

– В 1944 году мне исполнилось 17 лет, и меня взяли в армию, а мать осталась с четырьмя маленькими детьми. Я попал в Свердловск, в 40-й учебный танковый полк. Нас обучали на командиров орудий, на заряжающих, на механиков-водителей. Я попал в команду командиров орудий – ныне они считаются наводчиками. Кормили нас плохо – капустный супчик без мяса, буханку хлеба на 10 человек делили. И чтобы никто не обижался, раздавали их вслепую (смеется). На второе давали капусту квашеную. И только в день выпуска кашу сварили.

Гоняли нас здорово: зимой холодно, худющие были. Через шесть месяцев обучение закончилось, и нам велели самостоятельно распределиться в экипажи по три человека. Со мной оказался механик-водитель Саша Чувашов, тоже 17-летний парень, а заряжающим был пожилой мужчина. Нас отправили на Уралмашзавод. Мы занимались испытанием пушек на полигоне, после чего нас погрузили целым батальоном – 21 танк — на рельсы. Ехали в вагонах-телятниках, там установили печки, а трубы вывели на крышу. Привезли в Свердловскую область, недалеко от села Пышмы, и мы в лесу жили в землянках. Нары стояли вплотную, портянки негде было сушить – сушили ночью, положив под себя. Изучили технику, орудия, и нас отправили на Запад.

А скоро и войне конец…

— Да. Довезли нас до Венгрии, до города Печ, где неподалеку был военный городок. Там 27-й отдельный танковый батальон был выведен из боя. Мы его пополнили составом и техникой и поехали своим ходом в Германию. В Вене разгрузились, чтобы отдохнуть, подзаправиться горючим, пополнить запасы боеприпасов. Два-три дня прошло, и нам сообщили, что война закончилась.

Какие эмоции вы испытали в тот момент?

— Конечно, были рады, что 17-летние пацаны не попали в такую битву. Отпраздновали победу, открыв стрельбу из автоматов.

Что было дальше, после окончания войны?

— В Вене мы прожили не больше месяца. Наши средние танки заменили на тяжелые ИС-3 и своим ходом направили в село вблизи города Капошвара. Там в горах и лесах ночью совершали вылазки вооруженные группировки. Предстояло навести порядок. С мая 1945-го по июнь 1946 года мы прочесывали местность. Кого-то выловили, кого-то уничтожили, а кто-то сам рассосался.

В 1946 году нас перевели в Узбекистан, в военный городок под Самаркандом. Последние пять лет я служил в 13-ом тяжелом танковом сталинском краснознаменном ордена Кутузова третьей степени полку. Днем мы ездили на занятия на полигоны, которые находились через горную реку. А деревянный мост не выдерживал тяжелые танки, и пришлось замуровывать все щели и идти вброд под водой. Технику приводили в порядок ночью – днем стояла такая жара, что до металла дотронуться было невозможно.

Как вы оказались в Кирово-Чепецке?

— В 1951 году после демобилизации я вернулся в родной колхоз. Мне было 24 года, пора уже было заводить семью. Но из колхоза меня не отпускали – нужны были трактористы. Кое-как договорился с председателем сельсовета, получил паспорт… Двоюродный брат отца в то время работал на кирово-чепецком химзаводе, и я поехал к нему. Поселился в общежитие, устроился в 76-й цех учеником аппаратчика. Там и отработал 32 года до пенсии и еще пять лет после выхода на пенсию.

Нравилось ли вам работать на химзаводе?

— Да, и работал неплохо: мой портрет был на Доске Почета, заработал орден «Знак Почета», несколько медалей за труд. Всегда ответственно относился к работе, отличное качество продукта было. Для коллег проводил занятия, передавал свой опыт и знания. Несмотря на то, что у меня было только 5 классов образования, в работе разбирался хорошо, вникал во все мелочи. Со здоровьем стало плохо, три года отдохнул, затем устроился на ЗМУ, где отработал еще 11 лет. В общей сложности отработал на химкомбинате 43 года.

С какими трудностями вы столкнулись после войны?

— Когда вернулся с войны, не было ни квартиры, ни одежды. Платили мало, а надо было потихоньку вставать на ноги. Женился, дети появились. Какое-то время жили на черном хлебе и молоке. Постепенно стали зарабатывать, жена тоже работала. Экономили, конечно. В 1963 году накопили на машину – купили «Москвич», на нем летом ездили в отпуск на море.

Какие награды вы получили?

— Из военных наград есть медаль «За победу над Германией», юбилейные медали. Есть и гражданские награды: медали «Ветеран труда», «Ветеран Великой Отечественной войны», «Ветеран химкомбината», «Ветеран атомной промышленности».

Александр Сергеевич, что для вас значит День Победы?

– Это радость, осознание того, что мы будем жить мирно, люди будут живы, здоровы. Мы же перед войной, после революции, уже начали хорошо жить: хотя развлечений мало было, а все равно собирались, на гармошках играли, плясали.