Мы были рядом: дети и война

28 апреля 2025

326

Так о себе говорят миллионы людей, чье детство опалила Великая Отечественная война. Эти люди знают о войне не по книжкам и фильмам: их детство пришлось на тяжелые военные годы, а молодость — на непростой период восстановления страны. Сегодня им по 80-90 лет. «Детям войны» есть что рассказать молодому поколению. Как приехали в Каринторф с родителями, как вместе со взрослыми приближали победу, как жили впроголодь, учились, о чем мечтали…

Ребята из школы микрорайона Каринторф вместе с учителем истории Татьяной Гайсиной в течение нескольких лет собирают и записывают воспоминания свидетелей военных и послевоенных событий. Воспоминания — это последняя нить, связывающая современное поколение с подлинной военной историей.

Валентина Ивановна Спирина: «Я приехала в Каринторф в трехлетнем возрасте вместе с родителями с Чернораменского торфяного месторождения (Нижегородская область). В Каринторфе открывали новое предприятие. Нужны были специалисты. Родителей никто не спрашивал — вызвали и сказали: направляетесь работать в Горьковский торфотрест Кировской области. Так мы и остались здесь. Вызвали из Рязани бабушку. Мама работала по 12 часов, а мы были с бабушкой. Дров не было, зимой за ними ездили на карьеры. Рано научились с братом пилить и колоть дрова. Но радость в нашей жизни, несмотря на трудности, все равно присутствовала. Сами придумывали игры, шили матерчатые игрушки. Дядя в 1945 году привез с фронта брату губную гармошку, а мне красивую немецкую куклу: фарфоровая головка, шелковая шапочка, платьице. На эту игрушку приходили смотреть со всего Каринторфа. Мы одни из первых получили похоронку на отца. Он погиб под Тихвином, защищая Ленинград».

Ираида Васильевна Рубцова: «Когда мне было три года, в Каринстрой я въехала на санках. Перед поездкой меня укутали шалью, иногда шла ножками, чтобы не замерзнуть. Оказалась в большом доме, в бараке
№4. Около дверей лежали дрова, так как печи топились из коридора. В комнате увидела кровать, тумбочку и светлый шар на потолке. Шар светился! Это электричество, которого у нас в деревне не было. В своем бараке, когда мама была на работе, я любила играть в… нищенку, ходить по комнатам в гости. Обойдешь барак, всегда получишь какое-нибудь лакомство. Маме водить меня в садик в центральный поселок было некогда. Она очень рано уходила на работу. Оденет меня и отправит с кем-нибудь, например, со школьниками.

Если шла одна, то зимой часто застревала в сугробе у «эстонской» горы. Это место у бараков, где жили эстонцы. Иногда подбирал кто-нибудь на лошади и подвозил до поселка. На обратном пути из школы забирали школьники. Идти с ними было нестрашно, так как у них в руках были яркие факелы. В шесть лет я пошла учиться. Надо мной пошутили старшеклассники: сказали, что нужно сдать все грехи и нарядиться. Я и нарядилась. Пришла в первый класс в самодельных кольцах и браслетах… До сих пор вспоминаю это с улыбкой. Так как была еще мала, то школу воспринимала как игру, но читать и писать умела. Школу окончила с одной четверкой, медицинский институт — с красным дипломом и всю жизнь проработала в системе здравоохранения, помогая людям».

Людмила Михайловна Гринина: «Было трудно, тяжело, голодно, но в Каринторфе не слышали взрывов от снарядов, не прятались от бомбежек. А в Ленинграде… Во время очередного налета на Волховскую гидроэлектростанцию, спрятавшись в чужом доме, 25 февраля 1942 года мама родила меня. Налеты врага становились все чаще. Взрослые выбегали из домов и прятались в канавах. Однажды мама, выбежав из дома, обнаружила в руках только мой чепчик, под обстрелом вернулась в дом, увидела выбитые стекла, поломанные стулья, но люлька со мной была цела. Больше меня из рук не выпускали. В марте 1942 года наша семья была эвакуирована в Каринстрой Кировской области. Ехали в теплушках, но тепла не было. Пеленки для грудничка сушили и грели на своем теле. Меня, месячного ребенка, нес от 2-го поселка мой двоюродный брат Леонид, которому было всего шесть лет. Своего папу я увидела только в 1946 году. Хорошо помню, как тетушка, увидев в окно военного, сказала: «Беги, Люся, к маме, скажи, что папка идет». Отец, увидев меня, подхватил на руки и подкинул очень высоко. Не было ни испуга, ни страха, а только радость и смех. Во 2-м поселке было много детей. В детском саду всем выдавали панамки. С тех пор летом я люблю ходить в панамке. В 1949 году я пошла в первый класс. Школьная жизнь была яркой, запоминающейся. Прекрасные педагоги, увлекательные соревнования, самый лучший хор… И дружба на всю жизнь. Окончила педучилище, Общественный институт патентоведения, жила в Москве, работала в Министерстве оборонной промышленности. А в 2006 году сбылась моя мечта — я вернулась на малую родину, в Каринторф — здесь мое место».

Венера Гаптуллина Шикалова: «Все подростки в войну работали. Летом посылали на работу в колхоз, учили жать серпом, вязать снопы, копать картошку. Направляли работать на торфополя. Школьниками летом мы работали на болоте. Каждому давали норму работы на один день. Трактор проедет с кочкодралом, рабочие уберут большие пеньки, а затем идем мы, ребятня, — подрубаем корешки, собираем их и складываем на бока картовых канав. Привлекали нас и к тушению искр от тракторов. Нужно было идти за трактором, лопатками или рукавицами собирать искры в ведро, чтобы не возникло пожара. За работу давали хлебные карточки, платки, мануфактуру. После окончания семи классов пошла работать в Государственную инспекцию качества торфа, где и проработала до выхода на пенсию».