Психологической службе уголовно-исполнительной системы в нынешнем году исполняется 30 лет. Виктория Арасланова к тому же отмечает профессиональный юбилей – 10 лет на службе в уголовно-исполнительной системе. Она работает психологом колонии-поселения № 21 УФСИН России по Кировской области.
Виктория, как вы решились работать в колонии?
- Это мое призвание. Я хотела служить с самого детства, мои родители - военные. Когда КП-21 была передислоцирована из Верхнекамского района в Кирово-Чепецк, я сразу пошла в отдел кадров и на собеседование к начальнику учреждения. Мне предложили вакансию на "гражданскую" должность, и я сразу согласилась. Работала инспектором специального учёта и специалистом по социальной работе, параллельно училась на психолога. А через 4 года работы ввели аттестованную должность психолога, её я и заняла. Сегодня я – психолог психологической лаборатории колонии-поселения № 21, старший лейтенант внутренней службы.
Вам не бывает страшно?
- Нет, конечно. Я горжусь своей службой, горжусь тем, кем стала. Не место красит человека, а человек – место. Осужденных беспокоят те же проблемы, что и людей на воле: взаимоотношения в семье, с детьми, родителями. Чего они хотят от жизни? Я часто задаю им этот вопрос. Многие делятся: чтобы близкие были здоровы, чтобы в семье были достаток и благополучие. Кто-то говорит прямо: прожить бы денек на свободе, но на полную катушку, наслаждаясь деньгами, красивыми женщинами, успехом. Есть и те, кто ищет бога...
В чём заключаются ваши служебные обязанности?
- По долгу службы я общаюсь с каждым осуждённым. Как только человек попадает в колонию, я изучаю его приговор и провожу беседу. На нашем языке это называется "делаю психодиагностическое обследование". Во время первой беседы многие из наших подопечных реагируют довольно резко: "Я не псих". Объясняем разницу между психологом и психотерапевтом: последний работает с патологией, а психологи помогают всем. И если вы здесь, в колонии, значит, ваши установки уже были нарушены, значит, в вашей жизни уже что-то пошло не так. Цель психолога – помочь разобраться с этим, чтобы вновь не допустить эмоционального взрыва.
Предугадать продолжительность первой встречи с психологом невозможно. Далеко не все из новоприбывших сразу готовы рассказывать свою историю — нередко люди никогда не были у «душевного» специалиста перед тем, как оказаться в местах не столь отдаленных, из-за чего они стесняются и поначалу путаются в мыслях и словах. Разговорить их — задача не из простых. Вторая задача – это работа с сотрудниками. Молодым помогаю освоиться, опытным – предупредить выгорание. Провожу тимбилдинги, тренинги, консультации. Сотрудник может подойти ко мне с любой проблемой, даже пожаловаться на плохие оценки детей в школе. У меня есть специальный кабинет – кабинет психологической разгрузки. Проводим обучение новым методам релаксации и восстановления. Очень эффективны дыхательные техники и переключение на другой вид деятельности. И обязательно дома должна быть какая-то отдушина — общение с детьми, спорт, рукоделие или другое хобби. Кстати, многие психологи прекрасно вышивают, рисуют, лепят и своё увлечение используют в работе с осуждёнными. Арт-терапия хорошо себя зарекомендовала: когда человек создаёт красоту, он и сам меняется в лучшую сторону.
Осуждённые действительно меняются к лучшему?
- Свою работу я строю на основе доброжелательности и искреннего желания помочь, осужденные это очень чувствуют. Иногда старания, как вода, уходят в песок, а иногда случается чудо. И всё же большинство осуждённых, которые отбывали наказание в нашей колонии, возвращаются обратно, «замкнутый круг» получается: осужденные не могут выплачивать алименты из-за отсутствия работы, а на работу не принимают из-за наличия судимости. Некоторых встречаю в городе: кто-то делает вид, что не знакомы, а бывает, подходят, чтобы поблагодарить.
Какова главная задача психолога?
- Подготовить человека к освобождению. Как это ни страшно звучит, осуждённые привыкают к условиям жизни в местах лишения свободы. Они знают, что там их всегда накормят, оденут, обуют, постирают одежду, при желании обучат профессии, обеспечат работой. На воле никто за них это делать не будет. Многим приходится настолько тяжело, что они идут на очередное преступление и снова оказываются в уже привычных местах лишения свободы. Надо помочь им разорвать этот порочный круг.
Вы помните всех, с кем работали?
- Нет, всех, конечно не запомнишь, движение осужденных очень большое. В моей практике есть случай, который особенно запомнился: поступил к нам мужчина, в анамнезе 6 лет злоупотребления спиртным, вел себя агрессивно, считал, что попал в колонию «ни за что». Мне пришлось проводить одно занятие за другим: помочь принять ситуацию, разобраться в проблемах, выстроить новые жизненные ориентиры, не совместимые с употреблением алкоголя. Когда у него наступило право подачи ходатайства на условно-досрочное освобождение, к моему удивлению, он категорически отказался этим правом воспользоваться! Пояснил: «Виктория Васильевна, я только сейчас начал замечать, как зимой падает и скрипит снег, весной – распускаются листья деревьев, бегут ручейки. Я ведь 6 лет ничего, кроме спиртного, не видел». Через какое-то время со мной на улице поздоровался, как я думала, неизвестный молодой человек. Но оказалось, это тот самый «агрессивный осужденный», он шел с девушкой и катил коляску. Дочь. Это был уже совсем другой человек: опрятный, ухоженный, спокойный, с обручальным кольцом на пальце и счастливым выражением лица.
Служба во ФСИН – это трудно?
- Несмотря на то, что в учреждение поступает большой поток осужденных, в среднем 700 человек в год, а также приходит множество указаний и распоряжений, которые подлежат к исполнению, я считаю свою работу интересной, творческой и, самое главное, ощущаю причастность к общему, большому, доброму делу. Для меня служба – это честь. Конечно, не без сложностей. Но все преодолимо, если искренне любишь то, чем занимаешься. Если я помогла хотя бы одному осужденному в его жизни, значит, я правильно выбрала профессию. Всегда приятно слышать слова благодарности за свою работу.
